С начала года ЛУКОЙЛ начал реализовывать новую стратегию интенсивного роста, рассчитанную до 2016 года. Она предполагает удвоение производственных показателей и рост капитализации компании в два-три раза, до 150—200 млрд долл. против 68,5 млрд долл. на сегодняшний день. К 2016 году ЛУКОЙЛ должен выйти на уровень добычи крупнейшей нефтедобывающей компании мира — ExxonMobil. О текущем положении дел компании и ее перспективах в интервью РБК daily рассказал президент ЛУКОЙЛа ВАГИТ АЛЕКПЕРОВ.

— Вагит Юсуфович, какое направление деятельности вы считаете приоритетным для ЛУКОЙЛа на ближайшее будущее?

— Нами утверждена стратегия до 2016 года, в которой основное внимание уделено геологоразведке и добыче, особенно на севере России, на Каспии. Однако не меньшую роль играет и развитие нефтехимического комплекса, в частности 5 марта мы запускаем в эксплуатацию производство полипропилена на нашем нефтехимическом заводе в Буденновске. Мы рассматриваем вариант строительства нового газохимического завода в Северокаспийском регионе мощностью до 10 млрд куб. м газа.

С нефтехимией у нас особые отношения — эта отрасль сегодня наиболее динамично развивающаяся, а российский рынок испытывает дефицит. Совместно с «Газпромом» мы вошли в проект «Полиэф» в Башкирии, он даст продукцию, которая сейчас импортируется. Конечно, важно и увеличение глубины переработки на наших НПЗ, улучшение качества продукции.

— В октябре прошлого года на NYMEX были запущены торги фьючерсом на российскую нефть — Rebco. В качестве одной из причин, по которой сделки пока не были заключены, называется и отсутствие договоренностей с российскими нефтяными компаниями, которые бы обеспечивали физические поставки нефти в Приморск. Намерен ли ЛУКОЙЛ участвовать в торгах со своей нефтью?

— Мы являемся крупным экспортером, в основном торгуем смесью Urals. Как правило, ЛУКОЙЛ работает по долгосрочным контрактам, мы исключили из цепочки посреднические организации и стараемся полностью уйти от их услуг. Мы напрямую продаем нефть ExxonMobil, Shell. ЛУКОЙЛ пытается приобрести новые активы, войти в партнерство с другими компаниями, особенно на европейском рынке. Я считаю, что каждая компания должна стремиться все свое сырье размещать на рынках конечного покупателя. По фьючерсам ЛУКОЙЛ поставляет небольшие объемы именно поэтому. К тому же такие инструменты, как страхование, гарантии, на российском рынке сегодня не созданы.

— Насколько перспективным вы считаете проект с запуском Rebco?

— Беда российских нефтяников в том, что зачастую уникальная нефть смешивается с нефтью более низкого качества, получается одна марка — Urals. На мировые рынки помимо Urals поставляется и легкая сибирская нефть, которая идет через терминал в Туапсе. Я считаю, что мы могли бы перейти на торговлю более широким спектром качества нефти — не только Rebco, Urals или легкой сибирской — и удовлетворить потребности всех наших потребителей. НПЗ могут перерабатывать и закупают десятки сортов нефти, могут на месте повышать экономическую эффективность. Поэтому я думаю, что в ближайшие годы «Транснефть» предпримет шаги, чтобы перейти на поставки нефти не по метрическим измерениям, а по объемным. Чтобы мы были заинтересованы в подаче в систему «Транснефти» более очищенной нефти, более качественной. Такой поставщик получал бы премию, а поставщик высокосернистой нефти имел бы отрицательный эффект.

Это подтолкнуло бы всех нас выйти на качество и, соответственно, на новые ценовые показатели. Была бы экономическая эффективность, повышение не только стоимости для нефтяных компаний, но и повышение налоговой отдачи с их стороны в пользу государства.

— Аналитики неоднократно говорили, что по итогам 2007 года «Роснефть» обгонит ЛУКОЙЛ по уровню добычи. Как вы к этому относитесь? Принципиально ли для компании быть лидером в российском секторе?

— Если «Роснефть» приобретет все активы, которые присутствуют в России, то я не сомневаюсь, что она обгонит ЛУКОЙЛ. Есть разные подходы: эволюционное развитие, которым мы идем, — на протяжении вот уже 15 лет компания ежегодно наращивает объемы добычи на 5—6%, инвестирует в геологоразведку, вводит каждый год по десять новых месторождений. А есть так называемый путь приобретений. Если «Роснефть» скупит активы ЮКОСа, то, естественно, она будет крупнейшей.

— Вас это не пугает?

— Абсолютно нет. Наша программа на десять лет — это выход на 150 млн т добычи нефти и почти на 50 млрд куб. м добычи газа. Это уровень ExxonMobil. Как можно конкурировать с государст­вом? Как можно конкурировать с Saudi Aramco? Мы сегодня сравниваем свою деятельность, свои экономические показатели со своими коллегами — в основном это частные компании.

— Вагит Юсуфович, вы не раз упоминали о большой налоговой нагрузке на предприятия отрасли, которая не позволяет достаточно инвестировать в развитие новых регионов Ямала, Восточной Сибири… И упоминали о желании иметь доступ к «дешевым деньгам», скапливающимся в Стабфонде. Удается ли решать эти проблемы?

— Мы эту проблему постепенно решаем. Принят закон об освобождении от НДПИ для тяжелых месторождений, где добывается нефть с высокой вязкостью. У ЛУКОЙЛа — это Ярега, усинс­кие месторождения, месторождения с большой обводненностью. Мы работаем на месторождениях, где процент воды составляет 85. Конечно, затраты на подъем жидкости огромны. ЛУКОЙЛ приветствует закон об обнулении НДПИ, но для его успешной реализации не хватает механизмов. Для учета такой нефти нам приходится переобустраивать наши месторождения — строить отдельный товарный парк, отдельную систему учета и прочее. Это огромные затраты. Поэтому мы вышли с просьбой и в правительство, и в Минфин о том, чтобы нам разрешили сделать косвенный учет по оперативным зонам учета, которые де-факто есть на каждом месторождении, и жестко контролировать эти процессы.

Что касается налоговой нагрузки, то это в основном экспортная пошлина и НДПИ, которые зависят от цены на нефть. Мы не в равных условиях с нашими коллегами на Западе — у них этой прогрессивной шкалы нет. Они в основном работают на основе соглашений о разделе продукции, которые являются неизменными на всем протяжении контракта. С другой стороны, есть правила игры, и их лучше не менять. Мы всегда были сторонниками того, чтобы правила игры были стабильными. В России они не слишком комфортные, но они есть, и дают нам возможность для реализации проектов в сфере нефтехимии и нефтепереработки. Мы должны активно участвовать в этих процессах, не просто декларировать, а создавать условия для инвестиций в эти отрасли. Это, например, освобождение от уплаты НДС на ввозимое оборудование, облегчение возврата льготы по НДС сразу, а не после сдачи нового производственного объекта госкомиссии. Сразу платим налоги, через пять лет сдаем объект, а затраты-то сегодня идут. Это все отягощает проект, а ведь он, как правило, финансируется из кредитных ресурсов.

— Сколько ЛУКОЙЛ сэкономит от введения льготной ставки НДПИ?

— В 2007 году мы получим всего около 25—30 млн долл. Через пять-семь лет при наших огромных инвестициях эта льгота может составить до 100 млн долл. За это время мы можем нарастить объемы добычи нефти и кратно перекрыть эту льготу налоговыми поступлениями. Мы подсчитали, что получится около 1 млрд долл. «с хвостиком». Государство вводит льготу на НДПИ не как благотворительность, оно заработает на этом хорошие деньги. Льгота стимулирует разработку месторождений, которые сегодня недостаточно эффективно разрабатываются.

— Как вы относитесь к идее передать все шельфовые проекты в ведение госкомпаний? Ведь у ЛУКОЙЛа накоплен огромный опыт в проектах на Балтике, на Каспии…

— Государство вправе распоряжаться своей собственностью так, как оно считает нужным. Но мы надеемся, что будем хорошими партнерами для госкомпаний, если это произойдет, по разработке шельфовых проектов. У нас накоплен большой опыт по реализации таких проектов на Каспии, Балтике, где мы открыли новые нефтяные провинции. Мы считаем, что российские компании вне зависимости от структуры их капитала должны получить возможность работать под контролем государства на шельфе северных и дальневосточных морей.

— ЛУКОЙЛ добивался исключения ЮКОСа из акционеров Каспийской нефтяной компании (КНК), однако суд отклонил его требование. Вы продолжите добиваться своего?

— Идет рассмотрение нашего иска во второй инстанции. Мы не добиваемся исключения ЮКОСа из КНК, мы добиваемся того, чтобы ЮКОС в лице его конкурсного управляющего Эдуарда Ребгуна дал согласие для привлечения кредита нашему СП для начала бурения скважины. К сожалению, уже полгода мы не можем добиться этого разрешения. Поэтому ведется судебное разбирательство, так как ЮКОС как акционер не выполняет свои обязательства по финансированию деятельности СП и вся нагрузка по проекту лежит на ЛУКОЙЛе.

— Значит, доля ЮКОСа будет продаваться?

— Да, если суд не даст нам право забрать ее в собственность. Мы получили устное одобрение г-на Ребгуна на бурение скважины. Я считаю, что это пойдет на благо акционеров ЮКОСа — если мы пробурим скважину и найдем нефть или газ, то пакет в КНК, который будет продавать г-н Ребгун, будет стоить дороже, чем сегодня.

— А вы будете участвовать в продаже?

— Все зависит от цены.

— Намерен ли ЛУКОЙЛ принять участие в разработке «Сахалина-3»?

— Если условия конкурса будут позволять нашей компании участвовать, мы будем участвовать. Если, конечно, это будет для нас экономически приемлемо. Мы открыты для партнерства по «Сахалину-3», например, с «Газпромом», с «Роснефтью». Ведь ЛУКОЙЛ — единст­венная компания в России, которая имеет партнерские отношения практически со всеми. Мы партнеры с «Газпромом» по структуре «Центральная» в Каспийском море, партнеры по проекту «Полиэф», с «Роснефтью» — по проекту в Азовском море. Скоро там будет пробурена первая скважина. Нам комфортно в проектах, где присутствует государственный капитал.

— Вагит Юсуфович, ЛУКОЙЛ преследовал ряд неудач в попытках приобрести НПЗ в Европе. Поменялась ли стратегия компании в этой области?

— Нет, не поменялась, мы по-преж­нему присматриваемся к ряду нефтеперерабатывающих активов. Мы столкнулись с проблемами по двум проектам: по Mazeikiu Nafta и НПЗ Kuwait Petroleum в Роттердаме. В случае с Mazeikiu мы считаем, что это было политическое решение, ведь наше предложение было наиболее экономически выгодно. Во втором варианте ситуация изменилась из-за перестановок в Министерстве нефти Кувейта, которое сделало паузу. В Министерстве посчитали, что Kuwait Petroleum поторопился с продажей, сейчас они рассматривают наше предложение повторно, и я надеюсь, что мы к этому проекту еще вернемся, если Министерство нефти Кувейта примет соответствующее решение. У нас есть еще ряд предложений, которые мы рассматриваем, поэтому мы достаточно оптимистичны. В частности, мы сделали предложение о приобретении доли ConocoPhillips в Ceska Rafinerska, сейчас остальные акционеры — Shell, Agip и PKN Orlen — рассматривают это предложение, у них есть преимущественное право выкупа. Если они им не воспользуются, то мы войдем в акционерный капитал чешских нефтеперерабатывающих заводов. Мы подберем для себя объект для инвестиций, который будет соответствовать нашим требованиям по техническим и экономическим параметрам.

— В прошлом году ЛУКОЙЛ приобрел терминал Aliaga в Турции. Связано ли это с планами строительства НПЗ в стране?

— Турецкий рынок — наиболее емкий, динамично развивающийся рынок не только Черноморского, но и Средиземноморского региона. Мы сегодня являемся крупнейшими переработчиками в Черноморском бассейне — наши заводы в Румынии, Болгарии, на Украине тяготеют к этому рынку. И мы сегодня рассматриваем турецкий рынок не как рынок нефтепереработки, а в первую очередь как рынок реализации продукции именно этих заводов. Мы приняли решение увеличить мощности переработки НПЗ в Бургасе с 7,5 до 10 млн т и начали развивать инфраструктуру для эффективной реализации товаров на турецком рынке. Там уже работают несколько АЗС под нашим брендом. Мы имеем терминал, получили лицензию на право продажи на территории Турции нашего товара через этот терминал. Мы будем расширять нашу деятельность в Турции в первую очередь по продаже нефтепродуктов. Кроме того, ЛУКОЙЛ является одной из крупных компаний по бункеровке грузов через турецкие проливы.

— А в силе ли планы по строительству НПЗ в Турции?

— Пока нет. Принято решение о строительстве нефтепровода Бургас —Александруполис, и мы решили сделать паузу и еще раз оценить экономику этих проектов.

— Власти Вьетнама предлагали ЛУКОЙЛу участвовать в строительстве НПЗ. Будет ли компания принимать предложение?

— Во Вьетнаме почти 80 млн населения и нет собственной нефтедобычи и НПЗ, страна импортирует нефтепродукты. Мы проводим технико-экономические исследования. Пока нет сроков и обязательств. Есть предложения о строительстве двух заводов — на юге и севере страны, мы изучаем оба.

— Вы говорили про зарубежную переработку. А не собирается ли ЛУКОЙЛ вернуться к идее строительства НПЗ внутри России?

— Сегодня мощности заводов в России позволяют переработать достаточное количество нефти. В прошлом году было переработано почти 270 млн т. Из них 130 млн т было экспортировано. Примерно столько же осталось на территории России. Если сегодня и строить экспортно ориентированный завод, то это надо делать рядом с морским портом. У «Роснефти» есть такой завод в Туапсе, она его реконструирует и правильно делает. Если сегодня экспортная политика государства — сдерживать экспорт сырой нефти и мотивировать экспорт нефтепродуктов, то это правильно. У нас, к сожалению, сейчас заводов на побережье России нет. Поэтому мы и рассматриваем ряд заводов в Европе, чтобы приблизить нашу переработку к конечному потребителю.

Мы построили, вы знаете, терминал на Балтике — Высоцк. Это один из самых крупных терминалов по перевалке нефтепродуктов. Мы подписали соглашение с РЖД, и я благодарен г-ну Якунину (глава РЖД), что все наши соглашения по доведению его мощности до 12 млн т в год выполняются. Сегодня соглашение действует на 7 млн т. Мы считаем, что в течение года мы этот проект реализуем и терминал будет переваливать 12 млн т. Сегодня мы с этого терминала обеспечиваем в том числе и рынки Франции. Компания является крупным экспортером дизельного топлива европейского качества, в том числе и в Париж.

— А где еще могут появиться АЗС ЛУКОЙЛа? Будут ли такие сделки, как, например, покупка сети заправок ConocoPhillips в Восточной Европе?

— Мы не ограничиваемся географически, достаточно динамично развиваемся, наши АЗС есть в 40 странах. Мы исходим не из количества стран, а из той экономической и технологической разумности, которая позволяет нам получать максимальную прибыль. В основном мы придерживаемся технологической цепочки транспорта нашей нефти и нефтепродуктов, поэтому наибольшую активность проявляем в Восточной Европе. Мы получили одобрение Еврокомиссии на покупку 376 АЗС ConocoPhillips в Восточной Европе и завершили формирование своего восточноевропейского блока, теперь наши АЗС есть в каждой стране региона. Следующий шаг — это Западная Европа.

— Какие перспективы у ЛУКОЙЛа на Ближнем Востоке?

— После того как президент России Владимир Путин посетил ряд стран Ближнего Востока в составе делегации, в которой я имел честь быть, я вижу, с каким энтузиазмом эти страны хотят работать с российскими компаниями не только в вопросах геологоразведки и добычи, но и по многим другим проектам. Мы уже успешно работаем в Саудовской Аравии, открыли новое месторождение, ведем переговоры с Министерством нефти Саудовской Аравии по дальнейшей судьбе этого месторождения — у нас еще девять структур на блоке и огромные перспективы. Мы подписали меморандум в Катаре на ведение ряда работ, особенно на сложнопостроенных, карбонатных месторождениях — у нас большой опыт работы на таких месторождениях в Тимано-Печоре, в Пермском регионе. Поэтому я думаю, что наш научный и технологический потенциал будет полезен. У нас есть проекты в Ираке, мы ведем переговоры с Министерством нефти этой страны на право возобновления нашей деятельности. Это очень перспективный регион, и при политической поддержке со стороны президента Российской Федерации мы можем там сделать прорыв.

— А какие перспективы сотрудничества с алжирской Sonatrach?

— Нам предложено несколько блоков, которые мы сейчас рассматриваем. Мы также предлагаем им рассмотреть ряд проектов в России. Это может быть взаимное участие, если для каждой стороны это будет экономически эффективно.

— Какие перспективы на месторождении в Колумбии, которое ЛУКОЙЛ недавно открыл?

— Мы открыли хорошее для этой страны месторождение, экономически эффективное. Закладываем новые скважины, скоро начнем их обустраивать.

— Вагит Юсуфович, планируются ли новые проекты по Казахстану? В частности, с Mittal Steel, которой ЛУКОЙЛ продал 50% в Caspian Investment Resources?

— Мы работаем над рядом проектов, которыми будет заниматься наше совместное предприятие. Не только в Казахстане, но и в третьих странах. Это будет геологоразведка.

— А на китайском направлении? Вы предлагали создать консорциум российских компаний для продвижения на китайский рынок, совместно построить в конце ВСТО НПЗ. Удалось ли с кем-либо договориться, в частности с «Роснефтью»?

— К сожалению, пока никаких договоренностей нет. Пока эти идеи рассматриваются нашими коллегами, но ответа мы не получили. Я считаю, что сегодня на Востоке России на окончании Восточного нефтепровода нам было бы выгодно всем вместе построить крупный НПЗ. И часть нашей продукции совместно экспортировать в виде нефтепродуктов. Но наши коллеги декларируют, что они будут самостоятельно реализовывать этот проект. И нас в него пока не приглашали. У нас пока нет своего такого ресурса в Восточной Сибири, но я надеюсь, что рано или поздно он все равно появится.

— Устраивает ли вас схема сотрудничества с «Газпромом»?

— Рынок газа — очень сложный. И для нас было очень важно подписать с «Газпромом» пятилетний контракт, чтобы мы имели четкое представление, как будут работать наши газовые месторождения в этот период. Мы имели некоторые проблемы в прошлом году. Но теперь у нас появилась стабильность на пять лет. И цена, о которой мы договорились, — около 1 тыс. руб. за 1 тыс. куб. м — нас устраивает. Это дает нам стабильность и четкое планирование наших инвестиций в нефтегазовую отрасль. К тому же мы не занимаемся транспортом газа и не подвергаем свою экономику рискам из-за тарифов, которые могут измениться.

Конечно, хочется большего, особенно когда видишь цену на газ в Европе. Мы надеемся, что с учетом либерализации рынка газа в России и роста цен в Европе «Газпром» будет индексировать и цену на газ, закупаемый у независимых производителей, в том числе и у нас.

— Торговать газом не собираетесь?

— Газовая отрасль для нас важна, но мы не занимаемся транспортировкой и не хотели бы идти на уровень продажи нашего газа на бытовом уровне. Есть система магистральных газопроводов, облгазов, горгазов, и пусть она существует. А мы — надежный оптовый поставщик и найдем свою нишу.

— Позволяют ли договоренности с «Газпромом» реализовать долгосрочную программу ЛУКОЙЛа по газу?

— На Находкинском месторождении — да. Что касается месторождений, которые мы готовим на Каспии и на Ямале, — это будут отдельные договоренности с «Газпромом». Мы в этом году запускаем крупное месторождение в Узбекистане. Мы ведем с «Газпромом» переговоры о цене на газ, в том числе и по узбекскому газу, и уверены, что достигнем договоренностей и по этим проектам.

— В начале года появлялась информация, что 20-процентный опцион по Харьяге может быть передан в ведение госкомпаний. Вы действительно намерены отказаться от своего права войти в проект?

— Опцион и сегодня есть. Компания им не воспользовалась. Но он действует. В свое время наша собственность в виде скважин была передана этому консорциуму. Если какие-то изменения будут происходить, то в судебном порядке наша компания сможет реализовать свое право. Еще раз повторю: скважины, которые сейчас эксплуатируются консорциумом, принадлежат ЛУКОЙЛу. Есть договоренность с правительством РФ, что 20% — это компенсация за те потери, которые понесла наша компания.

Но мы все эти годы продолжаем рассматривать экономическую эффективность проекта, продолжаем переговоры с участниками консорциума, поскольку у этого проекта достаточно непростая экономика.

— В СМИ появлялась информация, что якобы в ряд компаний были разосланы письма с предложениями воспользоваться опционом…

— Нет.

— Как ЛУКОЙЛ оценивает проект Харьяга — Индига? Будет ли компания поставлять нефть в этот нефтепровод?

— В конце этого года — начале следующего мы запускаем Варандейский терминал для экспорта нефти с месторождения Южное Хыльчую. Это локальный проект, 12—15 млн т нефти в год, который чисто технологически рассчитан для экспорта именно этого объема. Мы пока не знаем, кто будет разрабатывать остальные месторождения Тимано-Печоры. Чтобы строить и вкладывать миллиарды долларов в трубопровод, в первую очередь надо понять, какая ресурсная база будет сформирована на данной территории. Такие месторождения, как Требса, Титова, находятся в нераспределенном фонде недр, мы не знаем, в какие годы эти месторождения начнут работать. Как считать их объем? Если их поручат нам, мы подсчитаем и дадим гарантию «Транснефти», сколько мы сможем добывать. Как давать гарантии на то, чем ты не обладаешь? Я считаю, что сначала надо подготовить сырьевую базу, распределить ее, недропользователи должны дать гарантии прокачки, а уже потом надо начинать проект. Поскольку ничего этого нет, мы были вынуждены начать строить свой терминал.

— С чем были связаны недавние сделки с акциями компании покупка вами и вашей семьей, а также Леонидом Федуном пакетов? Это в рамках бонусной программы?

— Нет. Все участники предыдущей бонусной программы на сегодня реализовали свои пакеты, она закончилась. Мы приняли решение о начале новой бонусной программы и расширили круг участников до более 500 человек, в том числе и из регионов, и привязали ее именно к росту капитализации компании. Чтобы человек был заинтересован не только в исполнении своих прямых обязанностей, но и в росте капитализации как акционер. Топ-менеджеры продавали акции в начале года, так как им нужно было заплатить налоги за премирование. Я и моя семья из части паевых фондов перевели средства в акции ЛУКОЙЛа. Мы верим в то, что у бумаг будет хороший рост. Я как руководитель считаю важным лишний раз подчеркнуть надежность наших акций, все мои активы сосредоточены только в бумагах ЛУКОЙЛа.

— Вагит Юсуфович, когда впервые ЛУКОЙЛ обнародовал данные об акционерах, вам принадлежало около 10%. Затем вы упоминали о 13%. Сколько же у вас стало сейчас?

— Когда я отчитывался, то проходил как физическое лицо, но акции есть и у компаний, которыми я опосредованно владею. Получается около 15%.

— Активно обсуждается кандидатура преемника нынешнего президента Владимира Путина. Что для ЛУКОЙЛа важно видеть в новом президенте страны?

— После 2000 года много изменилось, смотрите, как динамично развивается страна. Для нас очень важна преемственность и стабильность курса. Наши проекты рассчитаны до 2016 года, мы не можем жить двумя-тремя годами. Кто будет, не знаю. Я не политическая фигура и никогда ей не был.

— А кого бы вы хотели видеть на посту следующего президента ЛУКОЙЛа?

— Человека более умного, динамичнее и коммуникабельнее, чем я.

— А есть ли у вас фавориты?

— Конечно, есть — человек пять-шесть. Люди, которых мы постоянно видим, смотрим, кто будет после нас. Я уверен, что в ближайшие годы динамика компании потребует привлечения новых персон.

По материалам РБК-daily.

Справка

Вагит Алекперов родился 1 сентября 1950 года в Баку. С 1972 года работал буровиком в «Каспморнефти». В 1974 году окончил Азербайджанский институт нефти и химии по специальности «горный инженер по технологии и комплексной механизации разработки нефтяных и газовых месторождений». В 19791985 годах работал на руководящих должностях в «Сургутнефтегазе», с 1985 по 1987 год — в «Башнефти», с 1987 по 1990 год — в «Когалымнефтегазе». В 1990 — 1992 годах — заместитель и первый заместитель министра нефтяной и газовой промышленности СССР. С 1993 года — президент ЛУКОЙЛа.

ЛУКОЙЛ — крупнейшая нефтяная компания России по объему добычи и вторая в мире среди частных нефтяных компаний по размеру доказанных запасов углеводородов. В 2006 году ЛУКОЙЛ добыл 95,2 млн т нефти и 13,6 млрд куб. м газа. Чистая прибыль за девять месяцев 2006 года по US GAAP — 6,4 млрд долл., EBITDA — 10,2 млрд долл., выручка от реализации — 51,5 млрд долл. Капитализация в РТС по состоянию на 22 февраля — 68,58 млрд долл.